Самое сложное путешествие

[Геннадий Жидков]

Где это его? – спросил я.

- Пулеметом срезало, - ответили мне. – Высунулся вперед, и вот.

- Брат, как тебя зовут? – обратился я к раненому.

- Метла, - прохрипел он. И я вспомнил, что уже слышал этот позывной. Метла – был командиром отделения соседнего взвода. Солдаты часто ворчат на командиров, что те, дескать, отсиживаются с рациями по подвалам. И такое бывает. Но когда командир храбро рвется в бой и первым падает под пулями – это тоже ни к чему.

- Держись, Метла! Всё хорошо будет! – попытался я ободрить раненого.

Мы почти бежали по тропинке. От врага нас отделяла лесопосадка, но снаряды и мины пролетали её насквозь и ложились прямо на поле, изрытое ямами от прилетов. Здесь нам было не укрыться от осколков. Слыша леденящий и близкий звук летящего снаряда, мы синхронно падали на землю вместе с носилками, стараясь не ушибить Метлу слишком сильно. Потом вставали и продолжали бег. Если уставали, то менялись местами, чтобы сменить правую руку на левую.

В какой-то момент посадка закончилась, и нужно было пробежать через открытое поле. Мы были на виду у противника. В этот момент я думал, что если сейчас всё закончится, то по крайней мере мне не в чем себя упрекнуть – пусть погибну, но я спасаю раненого, делаю благородное дело. Мне не стыдно за себя, и не страшно.

Открытый участок закончился быстро. Взорвалось где-то в стороне, и мы успели проскочить.

Под ноги попался совершенно новый магазин увеличенной емкости для АК. На 60 патронов. Ценная вещь! Даже с патронами внутри. Кто-то обронил. Но подобрать его я не мог, так как держал носилки. Решил, что подберу позже. Здешние окрестности – оружейный Клондайк! ПТУРы, магазины, может и каску себе хорошую найду?

Выбежали на «ноль». К нам вышел командир разведчиков, прятавшихся в деревянном укрытии. У командиров знаков отличия не было, я узнавал их по рации с толстой антенной. Значит рация дорогая, хорошая, такие только у офицеров.

- Раненого принесли! – пояснили мы, хотя и так было видно.

- Сейчас машина придет. Положите в капонир пока, - скомандовал командир.

С нашей стороны на поле виднелся столбик пыли, кто-то уже ехал. Мы положили раненого в укрытие.

- Пить…, - прошептал Метла. Я отдал ему свою бутылку с водой. Он взял ее здоровой рукой и отхлебнул глоток. Бутылка воды и банка тушенки – вот и всё, что я успел схватить утром. В суете боя есть не хотелось. А вода еще была во фляге. Пару дней должен продержаться, а там видно будет. Может подвезут припасы?

По полю в нашу сторону летел санитарный УАЗ «буханка». Открытое поле обстреливалось, враг знал, что на «ноль» приезжает техника и старался попасть именно по ней. Действовать нужно было быстро. Мы схватили носилки и побежали навстречу машине. УАЗ затормозил. Санитары открыли двери, уложили Метлу внутрь, а нам выдали новые носилки. Мало ли, кому еще понадобятся!

УАЗ взревел и помчался в обратную сторону. Несколько раз на поле взлетели дымки от прилетов, но машину они не задели. Я надеялся, что Метла останется жив.

Отдышавшись, мы пошли в обратную сторону. И тут меня окликнули:

- «Ахмат»?! Эй, мы здесь!

Из окопа высунулся парень в ахматовской форме и махал мне рукой.

[Геннадий Жидков]

Я подбежал к окопу и запрыгнул внутрь.

- Ты Злой? – спросил я сидящего в окопе парня. Его позывной был написан на каске. Хотя иногда бойцы меняются вещами и не сразу замазывают чужие позывные.

- Злой, - грустно согласился «ахматовец». Вид у него был усталый и добрый, а вырытый им окоп казался похож на могилу. Как раз впору лечь и вытянуться во весь рост. Но двоим всё же маловато.

Обстрелы начались с новой силой.

- Можно? – кивнул я на лежащую под ногами лопату. Злой не возражал. Я начал углублять и расширять окоп, выбрасывая землю наверх.

По нашим позициям бил вражеский танк. Снаряды ложились близко.

Фьууу-буффф! Столб земли взлетел вверх, распался на мелкие части и просыпался грязным дождем на наши головы.

- Чёртов танк! – ругался я. Ни гранатомёта, ни ПТУРа с собой не было. Да и сам танк находился слишком далеко. Ему же расстреливать нас было удобно. Танковый снаряд пробивает окоп насквозь. А грохот от выстрела такой, что может оглушить или контузить.

Снаружи начался апокалипсис. Яркие вспышки озаряли небо. Было непонятно, кто и по кому стреляет. Враги или наши? С неба падали, разделяясь на части, огненные шары и поджигали поле. Если фосфорные, думал я, то должны быть белыми, но эти красные и желтые. Я бросил лопату и скорчился на дне окопа, закрыв голову руками. Что-то взрывалось, свистело, шипело. В воздухе раздался чмокающий звук, будто разлетелись в стороны кассетные снаряды или лепестки. Раньше я подобного не слышал, а лишний раз высовывать голову из ямы и проверять не хотелось.

[Геннадий Жидков]

Грохот стих. Отряхнув с шапки землю, я посмотрел на Злого:

- В порядке?

- Нормально, - поднял он голову. - Здесь товарищ мой рядом… Эй, Комбайнер, ты живой?!

- Ага! Вроде, – раздалось из ямы неподалеку.

- Идем на позицию, - сказал я. – Сейчас, пока затишье. Ахматовцам сказали на дальней позиции собираться. Может по пути своих встретим. Закат начинается, лучшее время. Потом в темноте идти не сможем.

- Ладно, пойдем, - легко согласился Злой. За целый день он насиделся в окопе-могиле. Оставаться здесь не имело смысла. – Гранаты нужно взять.

Вместе со Злым и Комбайнером мы вылезли из окопов, отряхнулись, подобрали спрятанные и запакованные в пленку морковки для гранатомета и пошли вдоль посадки. Шли неспеша и осторожно. Если слышали свист, пригибались и падали. Взрывалось в стороне. Полыхало закатом небо, горело поле со стороны неприятеля. Так красиво, что хотелось остановиться и посмотреть. Но приходилось спешить, до темноты нужно было найти своих.

Остановились отдохнуть в одном из капониров, и тут заметили идущих по тропинке бойцов.

- Ахматовцы? Вы что здесь сидите? Идем с нами! - это были парни из группы Гордея, которых я потерял утром. С облегчением мы присоединились к ним. Теперь мы были не одиноки. С нами в сумерках шел сам Гордей, фиг знает, как он выглядел, но всё же был настоящим командиром и наверняка понимал, что нам дальше делать.

- У вас гранатомет есть? – спросил я парней. Глупо тащить в руке тяжелую гранату и не иметь гранатомёта.

- Есть, - ответили мне, но гранату не забрали.

Так я и шёл с автоматом в одной руке и гранатой-морковкой в другой, отодвигая ей ветки. Мы продирались по посадке почти в темноте.

- Далеко еще? – спросил кто-то.

- На Т-шку идем. Это в самом конце, - ответили ему.

Шли туда, где днем гремел стрелковый бой, и откуда вынесли раненого Метлу.

Спустя время сделали остановку. Здесь в окопах сидело не меньше двух десятков человек, а среди них Чукча, Гога и Снежок.

- Ого, Репортер! А мы думали, куда ты пропал?! – обрадовались они.

- Раненого помогал выносить, - не без гордости ответил я. Пусть небольшое дело сделал, но полезное.

Окопы были неглубокими, ниже пояса. Я не понимал, как здесь спрятаться в случае обстрела? Еще и толпа народа. Одной миной всех накроет. Но оказалось, что эта позиция тоже не наша.

- Ахматовцы, идем дальше! – скомандовали из темноты.

Мы подхватили оружие и пошли. Путь освещали отблески догорающего поля. Тропинки не было видно, а может её и вовсе не было. Под ногами хрустели предательские ветки. Идти старались тихо, чтобы не услышал находящийся рядом противник.

- Пришли.

Здесь, на Т-шке сидел Алекс. Несмотря на легкое ранение, он добрался сюда первым. Группа Гордея начала распределяться по окопам, таким же, как предыдущие. Не окопы, а какие-то канавы. Я передал гранатометчику гранату, но немного пожалел, что тащил её. Лучше бы взял с собой лопату.

Хотя гранаты были нужны. Утром мы рассчитывали подбить танк, кошмаривший наши позиции весь день. Из гранатомета танк подбить сложно: нужно стрелять в гусеницы. Часто бывает, что одной гранаты недостаточно, понадобятся две. Но остановить танк – большое дело. Очень уж опасная штука.

- Парни, в тот окоп не залезайте, - сказал кто-то. – Там лепесток лежит.

- В какой окоп? – переспросил я темноту.

- Вон тот, - ответили мне, но я ничего не увидел. Светить фонариком было нельзя, секретная же позиция. Если заметят, забросают минами.

Вот отлично! Мало того, что здешние окопы – маломерки, рассчитаны на гномов, так еще в них лепестки лежат, отрывающие ноги.

- Кто у вас в группе главный? - спросил меня командир с рацией. То ли Гордей, то ли кто-то ещё.

- Гога, кто у нас главный? – обратился я к пулеметчику. И взводный, и командиры отделений – все на другой позиции. А мы пятеро остались сами по себе.

- Спроси, что ему нужно? – флегматично ответил Гога.

- Что нужно? – вернулся я к командиру.

- Ты, значит, главный? Расставляй людей, - ответил он. – И на пост отправь двоих человек, чтобы к нам с тыла не зашли.

Ну, вот я и командир! – подумал я. Слышал от людей, что на войне можно сделать карьеру, но чтобы настолько быстро, не ожидал.

Значит так: Гога – пулеметчик, ему нужно обустроить гнездо на краю окопов. Снежок останется помогать Гоге. Алекс ранен, пусть отдыхает. Чукча – снайпер, ему стоять на посту с винтовкой неудобно, лучше туда отправить автоматчика. А автоматчик – я, и Комбайнер ещё.

Раздав указания, я забрал с собой Комбайнера, и мы пошли обустраивать пост. Командир с рацией шепнул мне на ухо секретный пароль, чтобы мы знали, что идут свои.

Отойдя на 30 метров назад, мы с Комбайнером расположились в кустах у тропинки. Решили, что будем отдыхать по очереди. Измучившийся за день Комбайнер свернулся калачом и уснул. На вид ему было лет пятьдесят. Мне было жалко дядьку, и я решил, что не буду его будить, даже если придется сидеть на посту всю ночь.

В стороне за кустами устраивались Алекс и Снежок. Они не поместились в окопе и ложились спать на ледяную землю, накрывшись куском полиэтилена. Никто из нас не взял ни спальник, ни коврик.

Немного поерзав, я кое-как уселся, подложив под себя несколько веток.

Положив автомат на колени, я смотрел в темноту, из которой в любой момент могли появиться вражеские разведчики и диверсанты. Но никто не появлялся. Всё стихло. Огни на поле потухли. Вдалеке было слышно, как лают собаки. Занятый врагом посёлок был рядом и всё же оказался крепким орехом. Ну, ничего, расколем. На каждый орех найдется свой щелкунчик. И пусть лопнет от злости крысиный король в зеленой футболке.

Послышался шум шагов.

- Кто идет? – спросил я, подняв автомат.

- Это я… Чукча! – ответил силуэт. – Говорят, что снайпер им ночью не нужен, всё равно ничего не видно. А в окопах тесно. Отправили сюда.

Я обрадовался Чукче. Теперь нам диверсанты не страшны, нас целый боевой отряд. Чукча выбрал себе место и растворился среди стволов и веток.

Сидя на земле, я смотрел на мерцающие звезды. Иногда одна из звезд начинала двигаться: то ли спутник, то ли вражеский дрон. Если дрон, плохо. Мы здесь как на ладони. У современных беспилотников есть тепловизоры, и через редкую осеннюю листву нашу группу нетрудно заметить. Жаль, всё-таки я не взял с собой лопату! Выкопал бы укрытие.

Несколько раз рядом взрывались мины и, слыша свист, я нырял лицом в траву, растягиваясь на земле. Один осколок пролетел над моей шапкой и воткнулся в ветку. Надо же, как близко! Я раньше гадал, что чувствует человек, когда у него над головой пролетает пуля? Да ничего особенного. Пролетела и всё. Главное, что мимо.

В кармане бушлата я нащупал банку тушенки. Это был долгий день. Мы выехали на боевое задание прошлой ночью, с тех пор я ничего не ел. И не хотелось. Может открыть банку и поужинать? А вдруг завтра другой банки не будет? Никто не обещал нас забрать отсюда или хотя бы накормить. Лучше сэкономлю на всякий случай. Отвинтил крышку фляги и сделал глоток воды.

От земли тянуло холодом. Глаза начали слипаться. Хорошо бы смениться и поспать. Вместо меня подежурит Чукча. Но как заснуть на ледяной земле?

Я вспоминал как попал в учебку, потом в располагу, потом в тёмный подвал на «нуле», потом в окоп. Каждый раз это было движение вниз, будто по ступеням. Жизнь становилась всё труднее. Но в том, что я здесь мерзну, есть смысл. Я – часовой, охраняю своих бойцов. Завтра будет бой, и возможно, мне придется кого-то убить. Но и меня могут убить, так что всё честно.

В окопе в ста метрах от меня сидит враг. Возможно, он такой же как я, родился в Советском Союзе. Играл в детстве в войнушку, где пацаны делились на «наших» и «фашистов». Вряд ли в детстве он хотел играть за фашистов. А вот сейчас, став взрослым, сделал этот страшный выбор. Самое нелепое, что он до сих пор считает слово «фашист» ругательным. Обзывает русских «рашистами», а российского президента «путлером». Но при этом набивает на теле свастики, кидает «зигу», участвует в факельных шествиях, развешивает портреты нацистских преступников, ломает статуи советских солдат. И ликует, когда на землю падает и разбивается на осколки памятник, поставленный в честь его собственного деда, освобождавшего эту землю от фашизма. Бедный хлопец, ты так долго и так громко кричал, что будешь убивать русских. Мы тебя услышали и пришли. Давай же начнем убивать друг друга. Надеюсь, теперь ты будешь доволен.

Раздался противный разрывающий воздух свист, потом гром. Я бросился на землю, и меня пронзила боль, такая острая, что в голове помутилось. Грохнуло еще раз. Рядом раздались крики и стоны. Враг всё-таки нас обнаружил.

[Геннадий Жидков]

Мыслей не было. Никаких. Только пульсирующая боль. Фоном я слышал приглушенные стоны и беготню. Парни пытались разглядеть в темноте, кого ранило. Через минуту шок прошел, и я смог нормально дышать. Но разогнуться и встать не получилось. Страшно болело правое бедро.

- Кто здесь? – услышал я голос Алекса.

- Ранило… в бедро… - просипел я, валяясь на земле.

- Репортер, ты что ли?! И тебя тоже! – расстроился Алекс, помогая мне подняться.

Нас обстреляли из миномета. Попали точно. Значит заметили с беспилотника. Минами ранило несколько человек. В основном тех, кому не нашлось места в окопе.

Осколками задело Чукчу: бок и бедро. Ранения были нехорошими, но идти он мог.

Досталось Алексу и Снежку – кусок полиэтилена оказался плохой защитой от миномета. Мелкие осколки попали Алексу в кисть и в ногу, а взрывом оглушило – одно ухо перестало слышать.

Снежку повезло больше. Один осколок чиркнул по каске, другой попал в бронежилет. Снежок еще сомневался, надевать ли броню на задание – очень уж тяжелая. А теперь приобретенная по случаю у кого-то из сослуживцев защита спасла от тяжелых травм, а возможно и смерти. Но один осколок всё же задел поясницу, а другой – пробил голень насквозь.

Гога находился в окопе и не пострадал. Легко ранило двоих бойцов Гордея, но большая часть группы осталась невредимой, в том числе уютно спавший в кустах Комбайнер.

- Раненые, выбирайтесь к точке эвакуации, - распорядились из темноты.

Мы направились к «нулю». Дыра в бедре не давала опереться на ногу, пришлось приспособить автомат вместо костыля. Боль не отпускала, штанина напитывалась кровью.

[Геннадий Жидков]

Возле ближайших окопов сели отдохнуть. Там было несколько бойцов, они не спали.

- Что у тебя? – подошел ко мне один. – В бедро попало? Высоко. Жгутом не перетянешь. Артерию не задело? Давай хоть бинтом поверх штанины замотаем, чтобы кровь медленнее текла.

Разрезать штаны и осмотреть рану было невозможно. Темно и грязно. Можно инфекцию занести. Оставалось уходить с позиции и ждать, что скажут в медроте.

Поднялись и продолжили путь. Чукча, Снежок и другие парни ушли вперед. Я еле переставлял ноги и не мог догнать остальных. Алекс задержался, чтобы присмотреть за мной.

Я выбрался на тропинку вдоль поля.

- Вернись в посадку! – крикнул Алекс. – Здесь опасно!

Но продираться через ветки и прыгать по окопам я не мог. Пришлось Алексу тоже выйти на тропу и следовать за мной. Я останавливался и садился отдыхать. Сначала редко, потом чаще. Боль потеряла остроту. Она расплескалась по организму и было непонятно, что именно болит. Чем больше крови вытекало, тем слабее я становился, тем дольше были остановки.

- Идём! Идём! – подбадривал меня Алекс. – Нужно идти. Пока обстрелы не начались.

Пару раз грохнуло, но уже позади.

Я шел по тропинке, опираясь на автомат. Алекс следом. Иногда он обгонял меня и потом ждал, тоже отдыхая.

- Чёрт! Ногу не чувствую, - сердился Алекс и ослаблял натянутый жгут. Учитывая осколок, зацепивший днем поясницу, Алексу серьезно досталось, но уж очень велик был его природный запас здоровья и энергии. – Пойдём, пойдем быстрее!

Я надеялся, что командир по рации вызвал санитарную машину, и сейчас она ждет нас на «нуле». Значит нужно торопиться, чтобы не уехала, забрав других раненых и решив, что этого достаточно.

На остатке сил я вывалился на поле возле «нуля», и увидел уезжающую прочь машину. Неужели Снежок и Чукча уехали без нас?

- Точка эвакуации не здесь, - пояснил Алекс. – С этого «нуля» тяжелораненых вывозят, кто сам идти не в состоянии. А мы идти можем. Нам в посёлок нужно. Все туда пешком идут. Там машина будет ждать.

Через темное глинистое поле шла разбитая грунтовая дорога и уходила куда-то за горизонт.

- Как же я дойду до посёлка? – удивился я, сидя на поваленном дереве. Даже встать с него было трудно.

- Ничего. Ты сможешь! – ответил Алекс. – Я в тебя верю. Тебе еще про нас книгу писать! Пошли!

Несколько километров – не расстояние, когда здоров. Но когда каждый шаг дается с трудом, путь кажется бесконечностью.

Два УАЗа «Росгвардии» промчались навстречу. Наверное, потом поедут обратно и смогут нас забрать? Я уже не сидел, а лежал на земле и смотрел на звезды. Лежать было приятно. И звезды красивые. Вот одна упала. Тихо так. Где-то в стороне постреливают, но не в нас.

- Пойдем. Пойдем, - крутился от нетерпения Алекс. – Скоро рассвет начнется, по дороге начнут бить.

- Я совсем немного полежу! – отвечал я.

Но Алекс был контужен и плохо слышал:

- У тебя получится! Идём!.. Ууу, нога немеет! Вообще не чувствую!

Я с трудом поднялся и сделал несколько неуверенных шагов.

- Слишком медленно! Я тебя понесу. Держись за автомат, – сказал Алекс и попытался нести меня на спине. Но это было мучением. Лучше ползти, чем биться о спину товарища. Который к тому же сам ранен.

УАЗы «Росгвардии» понеслись обратно. Шли с выключенными фарами. Сидя на земле, я пытался махать им рукой: стойте!

Но они не притормозили. Может не видели меня. Или им было запрещено останавливаться. Или не хотели рисковать: мало ли кто ползает по полю в темноте?! Может, враг!

Всё равно было обидно. Как же так?! Ведь русские своих не бросают!

Я прошел ещё чуть-чуть и снова лёг. Расстояния, которые я мог пройти, стали совсем короткими.

- Что-то блеснуло на поле. Может снайпер? – встревоженно сказал Алекс. – Нужно идти быстрее.

Идти... нужно... Сначала повернуться на бок... Встать на колени. Упереться в автомат. Оп! Получилось. Встал. Могу сделать несколько шагов… И ещё чуть-чуть... И ещё... Всё... Не могу... Нужно посидеть... Или лечь...

На дороге показался силуэт. В нашу сторону шел человек. Разведчик.

- У старой остановки "Урал" стоит, - сказал он. - На рассвете в город пойдет. Может всех забрать. Я ваших там видел, они ждут.

- Далеко до остановки? - спросил я.

- Рядом. Километр всего, - ответил разведчик.

- Ки-ло-метр, - попробовал я слово на вкус. Нехорошее слово. Как счёт в ресторане, не по твоему карману. Как математическая задача, на которую не знаешь ответа. Из пункта А в пункт Б идёт раненый пешеход. Из него со скоростью X выливается кровь. Дойдет ли?

Вдали зарычал мотор. В нашу сторону ехал БТР.

- Может остановится? - с надеждой сказал я. - Провезет километр.

- Не остановится, - сказал разведчик. - Лучше отползи в сторону.

БТР приближался в темноте, пыхтел, крупный и хищный. Пытаясь встать, я поднял руку. Бесполезно.

- Отползай! - крикнул Алекс.

Я успел откатиться в сторону, и колеса бронированной машины промяли глинистый бугор, на котором я только что лежал.

Разведчик и Алекс задумчиво смотрели на меня.

- Как бы не отошел вообще! Промедолом нужно уколоть, - сказал разведчик и достал из аптечки тюбик с препаратом. - В правое бедро попало? Значит буду колоть в левое плечо.

Чтобы освободить плечо, я снял разгрузку, бушлат, китель... На морозе было холодно, потряхивало от озноба, кружилась голова. Штанина была красная от крови.

- Ты ещё и в броне?! - недоверчиво посмотрел разведчик.

- Забыл про неё. Нужно было выкинуть...

- Не нужно! - сказал Алекс. - Я понесу.

Сам он, чтобы избавиться от лишнего груза, оставил сумку с гранатами от подствольника парням, сидевшим в окопе. А теперь был готов взвалить на себя моё барахло.

- Удачи, парни! - разведчик исчез в ночи.

Промедол подействовал. Я поднялся на ноги.

Раз, два, три, четыре... Раз, два, три, четыре... Считал про себя. Можно было идти и не думать. Я просто автомат, предназначенный для ходьбы. Как часы с маятником. Тик-так, левой-правой.

Небо начало светлеть. Впереди показались дома.

- Вон остановка. И "Урал" стоит! - обрадовался Алекс.

На остановке сидело несколько человек. Все, кого ранило за ночь. Мне уступили место на бетонной тумбе, но сидел я с трудом. Больше всего хотелось сползти на землю и лежать в изнеможении, не замечая пластиковые стаканчики, окурки и прочий мусор.

- Эй, поехали! - крикнул водитель и открыл борт "Урала". Инвалидная команда столпилась у машины, поддерживая и подсаживая друг друга. Меня кое-как подняли на борт.

Расселись на пыльных скамейках и оружейных ящиках. Я с грустью смотрел на свой автомат, он был измазан в глине. Может быть, лёжа почти полвека в промасленной бумаге, он надеялся попасть в чьи-то более крепкие руки. Истреблять врагов и собирать почетные зарубки на прикладе. А со мной благородное оружие превратилось в костыль!

Грузовик дернулся и поехал. Дорога была разъезжена танками, разбита снарядами. Мы тряслись и катались по кузову, будто сидели в огромной стиральной машине, только работающей наоборот - выберешься из неё грязнее, чем забрался.

В минуты, когда меня не било о борт, и боль ненадолго отпускала, я смотрел наружу и любовался украинским пейзажем. Трава, подсолнухи, кусты чертополоха - всё было покрыто инеем, сверкавшим на утреннем солнце. Приближалась зима.

[Геннадий Жидков]

Российский университет спецназа – учебный кампус на окраине Гудермеса. Кампус – на латинском означает «поле», и да, это огромное поле с редко разбросанными домами и строениями, иногда ретро-футуристическими в виде стеклянных боевых башен, иногда недостроенными. Судя по смелости замысла, университету, в котором будут обучать десантников и штурмовиков, запланировано большое будущее. Здесь уже есть административная зона, учебные аудитории, полигоны для стрельбы, взлетное поле и лагерь для новобранцев.

В последний нас и привезли. Мы вывалились из «Газели» и построились в шеренгу по двое. Лагерь был палаточным, палатки в нем стояли огромные, армейские. В центре находился плац, а вокруг тянулся проволочный забор, по углам которого дежурила суровая охрана в солнцезащитных очках, то ли защищая лагерь от диверсантов, то ли предотвращая возможный побег новобранцев.

- Рюкзаки и сумки открывайте для досмотра! – приказал инструктор в камуфляже. – Телефоны и ножи сдавайте на хранение. Не забудьте подписать имена, потом получите обратно.
Группа взволнованно зароптала, все срочно начали отправлять домой последние сообщения. Выключенные телефоны заворачивали в бумагу и сверху обматывали скотчем.

По рядам прошли помощники инструктора. Телефоны летели в один короб, ножи – в другой. Некоторые из бойцов притащили тесаки такого размера, будто собирались воевать исключительно в рукопашной.

Я немного затосковал, прощаясь с телефоном. Связи с миром и прежней жизнью больше не было. Будто пересек реку Стикс и оказался в долине, где царят другие законы, и ещё неизвестно, удастся ли выйти обратно.

Один из чеченских добровольцев хитро подмигнул соседям и кинул в коробку дешевый телефон, а второй припрятал.

Потом мы по очереди заходили в палатку, где сидели представители министерства обороны, и подписывали договор. Вопросов нам почти не задавали. Контракт был очень простой, на одном листочке. Я не удивился бы, если бы здесь стояла старая пивная кружка с закопченным на свечке дном, и нам бы предлагали, измазав в копоти большой палец, просто оставить отпечаток.

- Видели, как просто попасть в армию? – ухмыльнулся стоящий в строю крупный румяный парень с позывным Барон. – Через три месяца посмотрите, как тяжело её покинуть.

Нас расселили по армейским палаткам, огромным, похожим на ангары. Там в два ряда стояли простые двухэтажные кровати. В каждом из ангаров могло помещаться до 40 человек. Теплогенераторы нагнетали в палатки горячий воздух, но конкретно наш генератор не работал, поэтому было прохладно.

Мне досталась койка на втором ярусе. Место для меня привычное и удобное, я в поездах всегда так езжу. Сверху можно наблюдать за тем, что происходит вокруг, а тебя почти не видно, и с краю никто не присядет. Когда получается ловко запрыгнуть наверх, я чувствую себя молодым. И думаю: ай, красавец! Не ослаб еще, не обветшал.

Парни без спешки знакомились, приглядывались друг к другу. Для ветеранов это была не первая командировка, и они делились соображениями с новичками:

- Экипировку выдадут и деньги на карманные расходы. Сейчас только 50 тысяч. Раньше 300 давали. А в начале операции, говорят, 700 было.

Некоторые печально вздыхали: ого, как много! Не то, что сейчас.

- В месяц платят 150, а еще боевые. И за каждый подбитый танк премия. Только нужно сразу рядом с ним сфотографироваться, иначе не поверят, что это ты подбил.

Я к денежным разговорам не прислушивался. Какая разница, ведь не ради денег едем! Когда летел в Чечню, даже не знал, что за службу будут платить. Но судя по блеску глаз участников разговора, многие рассчитывали на выплаты. Для кого-то это была единственная возможность поправить материальное положение, избавиться от накопившихся долгов. А если убьют, так и чёрт с ним, лучше рискнуть, чем дома от коллекторов бегать!

- По телевизору говорили, что воевавшим долги спишут и проценты…

- Врут. Не спишут ничего, только отсрочку дадут.

- А мне повестка из военкомата пришла. Я сразу вещи собрал и сюда. Лучше буду в «Ахмате» добровольцем служить, чем неизвестно где, - делился молодой парень. И ему одобрительно кивали: служить неизвестно где – плохая идея.

Добровольцы приехали в «Ахмат» со всей России: Волгоградская область, Нижегородская, Дальний Восток, Северный Кавказ, Крым. Прибыли казахи, узбеки и таджики с российским гражданством. Чеченцев в нашем призыве было около трети. Они поселились отдельно, хотя двое обрусевших нохчей попали к нам. Молодой парень с позывным Варяг работал помощником шеф-повара в модном ресторане, чеченцем был только наполовину и язык знал плохо. А через проход от меня койку занял пожилой чеченец из Брянской области.

- Почему к своим не пошел? – спросил я его.

- Ты их видел? – невесело усмехнулся он. – Зачем мне это нужно?

Молодые нохчи, ушедшие жить отдельно, были шумными, задиристыми, за ними специально присматривали рослые чеченские инструктора, чтобы не натворили глупостей. Видимо и ножи у всех отобрали по той же причине.

- Ты, братан, откуда? – спросил меня сосед, крепкий парень с цепким взглядом. Его позывной был «Турист». Я сам думал взять такой же, и только потом узнал, что это один из самых распространенных позывных, он звучал в популярном фильме. Если позывные повторяются, их обладателям приходится себя нумеровать: Турист-1, Турист-2 и так далее. Туриста можно было принять за милиционера, но позже я узнал, что он работает пожарным, вытаскивает из огня людей. До этого служил в каких-то спецвойсках, о которых не распространялся.

- Из Петербурга, - ответил я.

- Ого! Ты-то что здесь делаешь? – искренне удивился Турист. Сам он был из небольшого города в Московской области. Жителей Москвы и Петербурга среди добровольцев «Ахмата» было мало. – Так ты не из-за денег? Только идиоты едут на войну ради денег. Я таких не люблю.

Ветераны Барон, Ольхон и Гога азартно матерились друг на друга. Барон задавал тон и выдумывал ругательства позамысловатее. Его приятели отбивались, посылая Барона обратно в Ваканду или откуда он там приехал. Ольхон – бурят, и за его восточную внешность Барон дразнил его «нихао», что значит «привет» по-китайски. Гога – рыжебородый флегматик со склонностью к выпивке. Но выпить было нечего, и Гога был сумрачен. В последней командировке Гога прославился тем, что во время штурма вырубил прикладом своего пулемета немецкого наемника.

Ужинали в отдельной палатке. Несколько чеченских женщин в платках раскладывали еду на металлических подносах. Тушеное мясо с картошкой и компот – просто и сытно. Есть нужно быстро, чтобы всем места за столиками хватило.

- Построиться на плацу! – услышали мы голос, усиленный громкоговорителем, и высыпали на площадку.

Начали выдавать снаряжение и обувь. Стоявшие первыми счастливцы расходились по палаткам, сжимая в руках полученное добро. Наборы экипировки не были одинаковыми. Одним доставались крепкие рюкзаки, у других лямки тут же отрывались, и нужно было перепрошивать своей ниткой. Были разгрузки под автоматные магазины, и были под винтовочные. Автоматчики и снайпера тут же старались поменяться друг с другом. Берцы могли попасться тряпочные летние, промокающие во время дождя. Другим доставались крепкие ботинки белого, как шутили бойцы, «свадебного» цвета. В них нога мокла от собственного пота, но всё же эти ботинки выглядели более подходящими к сезону.

- Можно нам белые? – спросили мы с Варягом здоровенного инструктора по имени Тамерлан, выдававшего экипировку.

- Что-о?! Вы что-о, на па-амидо-оры приехали?! – разозлился Тамерлан. – Вам тут что-о, «Армия 2022»?! Цвет еще будете выбирать!

И сунул нам тряпочные летние. Спорить было неразумно.

Классные модные берцы достались одному Барону с его огромной ногой. Других желающих носить ботинки размером с корыто в учебке не нашлось.

В палатке мы с интересом разглядывали новые вещи, раскладывая их на кроватях. Камуфляжные штаны, китель, ремень, тельняшка с красными полосами (спецназ внутренних войск!), теплая куртка, кепка, вязаная балаклава с прорезью для глаз, пластиковые наколенники и налокотники. А еще: спальный мешок и коврик, «сидушка» на резинке, металлическая кружка и миска, зубная щетка и паста, игла с нитками, трусы, носки, веревка, карманный фонарик, бытовая рация. Всё было простенькое, китайское. Жаль, что наша промышленность перестала производить военное снаряжение.

Не хватало резиновых тапок для душа и полотенца, а я не догадался взять. Ничего, буду пока вытираться домашней футболкой.

Ветераны привезли с собой трофеи и вещи, сохранившиеся с предыдущей командировки, а новое снаряжение взяли на запас или для обмена.

Барон распаковал свой огромный баул:

- Парни, не нужна «черепаха»? Защищает колени и голени. Отдам дорого.

Боец из Волгограда с позывным Череп покрутил в руках «черепаху» и решил, что пригодится. Череп воевал в Чечне, служил в СОБРе. Его лицо рассекал неровный шрам, память о взорвавшемся фугасе. Как человек повидавший больничные койки, он не хотел экономить на защите.

Броню и шлемы нам не выдавали. Но их можно было купить у торговцев в лагере, как и множество других полезных штук. Кто-то уже приобрел коллиматорный прицел и огромный рэмбо-нож и хвастался покупками.

- Ничего не бери здесь, - шепнул мне Ставр. – На передовой тебе всё найдем.

Бойцы подписывали фломастером позывные на каждом предмете экипировки, иначе потом всё перепутается, своё ни за что не найдешь. Я позывной еще не придумал, и что писать на вещах не знал. Временно привязал к куртке, рюкзаку и кружке по кусочку белой веревки.

Раскатал на койке спальник и под бормотание и споры соседей залез внутрь. Завтра начнутся первые тренировки. Нужно выспаться.

[Геннадий Жидков]

Приехал в часть, чтобы получить приказ об увольнении. Встретил сослуживцев, наслушался рассказов и баек. Некоторыми историями с вами поделюсь:

***
Укры нашу позицию разбили. Многих ранили. Их дрон над нами летал, снимал, как мы лежим, умираем. Никто подъехать не мог, чтобы нас эвакуировать - слишком опасно. Я чеку из гранаты вытащил. Решил, если в плен придут брать, взорву. И вдруг слышу крик: "Есть кто?" Под обстрелами прорвался один БТР, чтобы нас забрать. Я чеку обратно вставил. Наши!

***
Всё размыло. Грязь была такая, ногу не поднять. Смотрю, парни БМП в землю закапывают как в капонир. Но всё равно торчит наполовину. Я парням говорю: "Неудачное вы место выбрали, чтобы окапываться. И закопали плохо" А они: "Это мы наоборот выкапываемся. Увязли".

***
Идем осторожно, пригнувшись. Ищем, где враг. Спереди вертушка прилетела и висит. Мы обрадовались, даже распрямились. Теперь не страшно. Вдруг смотрим: ЛНР-овцы бегут. Мы им: "Куда вы? Вертушка же прикрывает!" А ЛНР-овцы орут: "Не на-а-аша!!"

***
Я поскандалил немного, и меня в подвал бросили. Кроме меня, там сидели двое чеченцев и пленный укроп. Нам сказали его не трогать, мы не трогали. А чеченцы приехали в Лисичанск бизнес делать. Зашли шаурму поесть, пива выпили. Хозяйка в "Ахмат" настучала. За ними сразу патруль приехал: "Нохчи? Гражданские? Выпиваете? Ну, пошли". Вот они и сидели в подвале. Потом один из них, чтобы товарища освободили, контракт с "Ахматом" на год подписал. Воюет теперь. Отличный парень, кстати.

***
Укроп этот, Витя, который с нами в подвале сидел, вообще водителем был. Его с товарищем привезли для усиления позиций. Высадили ночью рядом с какой-то ямой, сказали: вот окоп, сидите, обороняйтесь. Утром этот Витя выглядывает из окопа. Кушать хочется. Что делать, непонятно. Смотрит, люди ходят в военной форме. Вылез, подошёл: "Хлопцы, а кто старший-то? Что нам делать?" А ему: "А ты, братец, откуда? Что это у тебя за шеврон?" А он: "Нормальный шеврон, украинский". А ему: "Ты автоматик-то на землю положи. И товарища своего сюда зови. Пусть подойдёт". Так и попался.

***
Нас обстреляли. Мишка ранен в живот и в ногу, Комарик, я сначала подумал, двухсотый. Я присел, Мишку на спину взвалил, на гнущихся ногах еле иду. Кричу: "Мишка, какой же ты тяжелый!" Донес до окопа. А он уже потерял сознание, позеленел. Я его по щекам отхлестал, чтобы в чувства привести. Потом оказалось, что Комарик ещё живой, я его тоже потащил. На бэтере пытались уехать. Дрон вокруг нас летал и воги сбрасывал. Когда я в часть с боевого задания вернулся, мне видео показали снятое на дрон, который за нами летал. Его укры на ютуб выложили. Видно, как мы на бэтере уезжаем, и дрону фак показываем. Комарик теперь одноглазый бегает. Снова в строю. Мишка тоже выжил. И стихи про меня написал благодарные. Мне большей награды не нужно.

***
Алюминиевая печка виновата. Я дрова в неё сунул дубовые и ушел по делам. А печка раскалилась, алюминий потёк, ну в общем сгорел блиндаж. И вещи мои сгорели с паспортом и военником. Блиндаж был кукурузной соломой покрыт, даже с початками. Никто же не убирал урожай. Початки пожарились. Стою у сгоревшего блиндажа, кричу парням: "Кому горячей кукурузы! Налетай". А что делать? Плакать, что ли?

***
Когда приходишь к вагнерам записываться, тебя спрашивают: "Вы куда хотите?" Одни говорят: "В Африку". Другие: "Ну, куда пошлете". Тех, кто выбрал Африку, отправляют сдавать физо. А там такие нормативы, офигеешь сдавать. Если не сдал, едешь на Украину.

[Геннадий Жидков]

Ещё небольшая порция военных историй:

***
Пришел после боевого задания. Устал сильно. Заснул. И снится мне, что меня укропы из окопа за ноги тащат. Меня! Еще живого! За ноги! Решил: ну, легко я вам не дамся. Начал отбиваться руками и ногами изо всех сил. Проснулся, вокруг всё в крови. И товарищи за разбитые лица держатся. Это они меня разбудить пытались.

***
Седой у нас нервный был. Чуть какой шорох, стреляет. Мы по нужде от окопа отходить боялись. Испугается ещё и как засадит из гранатомёта. Однажды ночью ему что-то показалось. Выстрелил трассером наугад. Попал в столб. От столба рикошетом отскочило в нашу сторону. Все решили, что это от врага ответка. Такая пальба началась! Еле успокоились.

***
Он окоп выкопал, веток наломал и сверху воткнул. Я его спрашиваю: нафига? А он: я маскируюсь. А я ему: ты посмотри, вокруг всё сожженное, ни одного дерева, куста даже целого нет. У тебя единственного шалаш из веток.

***
Стреляют. Я в окопе лежу. Окоп мелкий, по колено примерно. Я скрючился как мог, но спина всё равно торчит. Вдруг мины: бах, бах, бах! Две мины не долетели до окопа, а третья перелетела и разорвалась в полуметре от меня. Я руку протянул, землю потрогал: где мина упала, от земли жар идет. Как меня не зацепило, сам не пойму.

***
У лесопосадки, где мы стояли, бычок бродил брошенный. Хозяева давно уехали или убиты. Бычок небольшой, килограмм под сто пятьдесят. А у нас только сухой паек: доширак и пюре растворимое. В общем, завалили бычка из автомата. Скрутили несколько веревок, обвязали тушу, потащили. Вытаскивали через овраг. А над нами то вертушка укропская, то птички. Да ещё прилёты постоянные. Мы с этой тушей в кустах прятались. Попросили ЛНР-овцев: "Помогите дотащить". А они: "Так стреляют же! Как перестанут, поможем". А стрелять не перестают. Мы распилили тушу на части и распихали по рюкзакам. Спальники и другие вещи снаружи рюкзаков прицепили. С трудом донесли. Мясо всем нашим раздали. Сомневались, давать ли ЛНР-овцам, но потом и с ними поделились. Мяса всем хочется, а тащить тушу быка под обстрелами вы бы тоже не захотели.

[Геннадий Жидков]

Вот еще история была. Пошёл боец по нужде и в кустах случайно нашёл "иглу", переносной зенитно-ракетный комплекс. Только пусковое устройство на ней отсутствовало.

- Бесполезная штука, - сказал командир группы. - Без пускового устройства не взведешь и не выстрелишь.

- Взведу. Хочешь на спор? - взял "иглу" один из ветеранов.

- Не выйдет, - засомневался командир.

Ветеран что-то потыкал, повертел и - щёлк - из трубы показалась ракета.

- Оп-ля, - удивился ветеран. Наверное сам не знал, что получится.

- Ложись! - закричал командир.

Бойцы нырнули в укрытие. А ветеран направил ракетный комплекс вверх и закрыл глаза. Сейчас бахнет!

Но ничего не произошло. Осторожно открыл один глаз. Заглянул в трубу. Ракета задрожала и навелась прямо ему в лоб.

- Ух ты! На тепло реагирует, - обрадовался ветеран. - Умная.

Только как теперь выстрелить, непонятно. Отнёс взведенный комплекс на поле, направил в сторону противника и положил аккуратно. Пусть сапёры разбираются.

[Геннадий Жидков]

"- «Мотор» говорил: мы должны уметь стрелять из всего. Хотя никто у нас на артиллеристов не учился, – говорит «Марс».

Когда появился первый дрон, его берегли как драгоценность.

- Под Широкино мы его чуть не потеряли! Думали, «Мотор» убьёт. Поползли за ним по полю на виду у противника. «Мотор» ругался потом: «Вы что, конченные?!» На поле, оказалось, ещё и мины были.

Миной разведчика не испугаешь. Даже вражеская – она предмет в хозяйстве полезный.

- Нужно было копать капонир для орудия, а земля твердая. Решили: пойдём у укров мины снимем. Пошли, накопали 6 штук противотанковых. Взорвали землю, сделали капонир.

- А как мину увидишь, она же закопана? – спрашиваю.

- Видно. Нам нужно было дорогу по минному полю проложить, чтобы пушки протащить. Так я целый день на капоте машины по полю катался, чтоб мину увидеть раньше, чем колесом наеду. Маршрут проложил, нормально проехали."

[Геннадий Жидков]

На данный момент, отрывки не публикуются, ждем выхода книги. Григорий сейчас работает военкором KP.RU

[Александр Анисимов]

Только что был на встрече с Григорем.
К сожалению не смог до кончца присутствовать.
Послушал кусочек из его отчерков в исполнении автора.
Что то снял на видео.
Чуть позже постараюсь сюда выложить.

[Александр Анисимов]

[Геннадий Жидков]

Когда книгу опубликуют не говорили?

[Гость]

Не говорили, но я не до конца был к сожалению.